И так они стояли… На загляденье: плечом друг к другу, и стремительно намечался второй ряд, и уже просматривался третий… (так редко стоят перед телекамерой после заседания Госдумы даже лидеры КПРФ и ЛДПР, и их рядовые партийцы выстраиваются, подбородок к подбородку, когда надо показать, что готовы идти за своим-то до конца… и уже пошли… и кто-то уже даже вернулся… а для кого-то это была уже и третья ходка…)… — Так вот, решили они,— продолжал мой заинтересованный собеседник из АСИ,— зарегистрировали энкаошку, начали планировать мероприятия… Одним из первых мероприятий стал, конечно, штурм Антарктиды. Почему Антарктиды, зачем штурм? — Обсудили, кто-то говорит: «А давайте на Антарктиду пойдем!» — рассказал один из штурмовиков, член клуба Ян Березин, учредитель «Магнетик технолоджис ЕУ». Сначала никто и не понял, что это серьезно, а через неделю подумали: а и правда, давайте на Антарктиду! И они полетели в Чили, оттуда — дальше, потом на себе, без шерпов, тащили вещички — и только 400 метров не дошли до пика Винсона, который считается в Антарктиде таким же культовым местом, как, к примеру, непосредственно Северный полюс в Арктике. — Не дошли,— пояснил Ян Березин,— потому что погода совсем испортилась. И неизвестно, сколько еще ждать надо было, да и эти 400 метров могли на девять дней растянуться, а у одного нашего было подозрение на отек мозга уже… Нет, этим человеком не был, конечно, помощник президента Андрей Белоусов, который, впрочем, тоже рванул с ними и дошел до конца (то есть остановился в 400 метрах). Был он в среду и на встрече с президентом, дотягивая вместе с первым вице-премьером Игорем Шуваловым своим присутствием формат до многозначительного. Владимир Путин, который в последние дни проводит постоянные, по несколько раз в сутки, встречи по экономике и бизнесу (и что если он и в самом деле начал этим все-таки заниматься?), отметил, что присутствующие создали свое объединение только после того, как сами что-то построили, и даже припомнил свой сеанс связи с ними именно из Антарктиды, а «потом вы еще на Эльбрус поднимались… На этом остановитесь! Больше не надо!.. Вы нам здесь нужны живые и здоровые…» Ну, после этого тем более пойдут. Зря он их так приободрил. Что там осталось, Эверест?.. Так их Эверест был уже взят ими именно этим утром 3 февраля… Артем Аветисян, председатель клуба, отметил, что все, кто сидит сейчас перед Владимиром Путиным, «связывают на ближайшие как минимум 50… а может быть, 100 лет с Россией!» — Долгожители, значит,— кивнул российский президент. — Да,— подтвердил Артем Аветисян немного, по-моему, все-таки пересохшими губами.— И все тратят свое личное время и средства также для того, чтобы улучшать условия ведения бизнеса в стране! Например, Ян Березин что сделал? Он за свои личные деньги купил детскую одежду, поместил в контейнер и дальше отслеживал, как этот груз проходит через таможню! Затем эту одежду отдал в детский дом! Просто как пример! Пример мог показаться (а то и оказаться) заразительным. Антон Мамаев, генеральный директор «Питер Траст», рассказал, как во исполнение поручения президента России его компания «пытается реализовать несколько проектов государственно-частного партнерства в социальной сфере в ряде регионов страны». — В процессе данной работы мы столкнулись с рядом проблем… –—пояснил Антон Мамаев. — Что построили? — уточнил Владимир Путин, который помнил, видимо, свои же слова, сказанные в начале, о том, как хорошо, что здесь собрались люди, что-то уже построившие. — На данный момент еще пока ничего,— констатировал Антон Мамаев. — Успешный опыт,— кивнул господин Путин. Зато Антон Мамаев может рассказывать, что его бизнес лично и положительно оценил Владимир Путин. И это будет правдой. — На данный момент еще пока ничего,— повторил Антон Мамаев.— Но очень хотим это сделать! Главой фармацевтической компании «Фармсинтез» оказался индиец Викрам Пуния. Он гордится тем, что сделал Россию экспортером противотуберкулезных препаратов. Он предложил применить в нашей стране механизм принудительного лицензирования. Можно было предположить, что этот механизм уже работает в Индии, а то чего бы он стал его предлагать. Так и оказалось. Владимир Путин хотел уже, кажется, согласиться, но потом все-таки решил уточнить: — Лицензировать кого? — Смотрите,— терпеливо сказал Викрам Пуния,— есть препараты, которые запатентованы, которые мы можем производить: у нас есть технологии, у нас есть все наработки. Но эти препараты находятся под патентной защитой. — Да, но есть еще и дженерики, которые уже не находятся,— неожиданно произнес Владимир Путин. — Да, дженерики мы уже сделали, Владимир Владимирович,— заверил его Викрам Пуния.— Абсолютно все дженерики мы сделали! Сейчас именно по гепатиту проблема в том, что если мы применяем старую терапию, интерфероновую терапию, то она не эффективная, не безопасная! Вылечивается только 30–35% пациентов. Так он, конечно, сильно расстроил те 65–70%, которые сейчас лечатся от гепатита с помощью интерферонов. — А в современной терапии курс лечения сокращается с 12 месяцев до трех месяцев всего,— ярко продолжил он,— и 95% результат! Поэтому, как и по модели других партнеров по БРИКС, я предлагаю внедрить схему принудительного лицензирования! — Что это такое, поясните, пожалуйста,— прямо спросил наконец президент, уставший, видимо, делать вид, что он хорошо знает о принудительном лицензировании, но просто следует уточнить, кого именно стоит лицензировать по этой схеме. — Это, значит,— кивнул Викрам Пуния,— когда препараты запатентованы иностранным государством или компанией-оригинатором… то есть разработчиком… они имеют право продавать эксклюзивно, монопольно в течение 20 лет. Но некоторые государства, если возникают такие реальные, критичные проблемы, принимают схему принудительного лицензирования. Опережая следующий вопрос Владимира Путина, он переспросил себя сам: — Что это значит? И ответил: — Это значит, что выдается лицензия правительством страны определенному местному отечественному производителю! Соответственно, этот производитель на основании этой лицензии может производить препараты, даже если они находятся под патентной защитой… Применяются эти схемы, только если возникает критическая ситуация. — Например, эпидемия,— догадался президент. — Эпидемия, да! — с восторгом согласился Викрам Пуния.— Представьте себе, 2 млн человек, десятки тысяч людей умирают ежегодно!.. — Спасибо вам… — задумчиво произнес господин Путин. Мария Короткова, учредитель нижегородского «Консалтинг IT-проекты», какая-то совсем потерянная девушка с таким выражением на бледном лице, как будто недолгое (всего-то около часа) ожидание президента совершенно сморило ее, попросила президента между тем об очень энергичной вещи: ввести в состав советов директоров крупных госкомпаний пять-десять членов клуба, то есть собравшихся. После согласия Владимира Путина эту встречу уже с полным основанием можно было считать удавшейся. И Владимир Путин попросил оформить предложение. Не для того, в конце концов, затевалась эта встреча, чтобы он сейчас на ней кому-нибудь отказывал. Сергей Кривошеев занимается организацией строительства элитных домов престарелых. О них он в конце концов и заговорил: — Создали компанию, акционерное общество «Третий возраст»… Резиденция для людей старшего поколения… Видим огромный потенциал этого развития, понимаем, что нам делать сегодня, завтра и в Москве, и в регионе… Но посмотрите, как зашел!.. — На сегодняшний день удержать тот оплот людей, которые создавали щит России,— чуть дрогнувшим голосом произносил Сергей Кривошеев,— которые работали на заводах, которые на сегодняшний день объединены в крупные компании… Это четкая позиция крупных компаний, они ее ведут… А Сергей Кривошеев мог бы, конечно, помочь вести эту линию так, что шаг влево, шаг вправо от нее, то есть от него… и нет, лучше никому даже не думать об этом… — И им (пожилым людям.— А. К.) важно, чтобы их, самое главное, уважали, это они очень четко чувствуют каким-то внутренним сердцем! Это нужно не только им, это нужно и всем нам, которые сегодня здесь собрались, которым по 40–45 лет плюс! (самому Сергею Кривошееву уж 50…— А. К.) Мы, видя и заботясь о них, понимаем, что о нас также будут заботиться!.. Мы научились помнить и ценить наших павших, мы хотим знать о героях труда, о людях, которые с нами все время, о людях, которые строили Магнитку, о людях, в конце концов, которые строили БАМ! Кажется, ему было трудно продолжать. И мог ли не сказать ему Владимир Путин: — Очень здорово то, что вы сейчас говорите! Очень правильно… Но все-таки еще спросил: — Можете конкретизировать, что вы считаете важным в этой инициативе, какие направления?.. Скажите конкретно… Пример… — Привожу пример! — воскликнул Сергей Кривошеев.— Есть так называемый модуль управления болью. Это история, когда пожилой человек говорит: «Я не знаю, что у меня болит, но у меня что-то болит!» Есть технологии и темы, на которых мы можем, поддерживая их жизненный цикл, намного больше и намного комфортнее поддерживать их автономность. — Кто должен этим заниматься? — опять уточнил президент. — Мы готовы на себя на площадке Клуба лидеров, мы готовы на площадке Агентства стратегических инициатив возглавить эту группу, правильным образом доносить эту информацию нашим государственным региональным органам социальной защиты!.. — взвалил все на себя Сергей Кривошеев. — Думаю, что это замечательная инициатива,— подытожил президент.— Мы, конечно, особенно в год 70-летия Победы в Великой Отечественной войне, много и правильно говорили о ветеранах войны, но вы абсолютно правы, мы должны и о ветеранах труда помнить… И ничего, что говорили они сейчас, Сергей Кривошеев и Владимир Путин, о разном. Главное, чтоб дело было сделано. А дело тут у каждого было свое. Алексей Мартынов, гендиректор фирмы «Хомексфарм», поделился с президентом опытом использования отечественных средств связи. Он признался, что члены клуба не отказали себе в удовольствии штурмовать еще и Монблан, для которого ФСО предоставила членам клуба свою инновационную разработку. Владимир Путин чрезвычайно оживился: — Что за инновационную разработку давала ФСО? Какой-нибудь пистолет? — Нет… К сожалению,— покачал головой Алексей Мартынов,— пистолет не давали. У нас было очень плотное сотрудничество, несколько месяцев мы готовились к экспедиции, они привезли мне коротковолновую радиостанцию для связи из любой точки мира на всех диапазонах, которую можно использовать на подводных лодках и не только! Она влагозащищенная, позолоченные разъемы — классная штука!.. Он готов был восторгаться радиостанцией еще какое-то время, но Владимир Путин перебил его: — На Монблане проходили по этой узкой дорожке между лифтом и…? — нетерпеливо уточнил президент. Ясно было, что он тоже штурмовал Монблан, только на лифте. — Нет, мы пошли с другой стороны. — Как с другой стороны? По гребню проходили? — изумился президент. — Владимир Владимирович, вы сейчас имеете в виду короткую дорогу, более простую… — А мы шли через сложный путь. — Там полтора метра между двумя пропастями! — Владимир Путин, оказывается, знал и другую дорогу, не от лифта. — Да,— подтвердил Алексей Мартынов,— там гребни с двух сторон… Было дело… Я так и думал с самого начала, что перед Владимиром Путиным в этот день сидели скорее альпинисты, чем бизнесмены. — Связывались веревкой? — все уточнял президент. — Мы вообще не развязывались! — успокоил его Алексей Мартынов. Под конец ему все-таки удалось внести предложение о том, чтобы вся инновационная техника спецслужб в России, включая МЧС, работала в едином стандарте по единому протоколу. — Поскольку у вас есть уже наработанные связи в ФСО, мы вам обеспечим дальнейший контакт,— пообещал президент. Алексей Мартынов насторожился. Алексей Агафонов, представляющий организацию с волнующим названием «Северная звезда А и П». Он рассказал, как в Коломне освоил для своего предприятия пустырь, подвел газ и электричество, а у него теперь эту землю забирают. — Ну естественно! — кивнул президент.— Вы подвели газ, электричество, дорогу. Зачем вы все это сделали?! Конечно, она сразу кому-то понадобилась! — В том-то и дело,— вздохнул Алексей Агафонов.— Она же была ничья, просто был пустырь. Конечно, смешно… — Короче, где земля сейчас? — переспросил президент. — Земля? В Коломне,— с недоумением ответил Алексей Агафонов. — В Коломне, ясно… — вздохнул и президент (а где же еще такое могло произойти.— А. К.).— Напишите маленькую записочку. Я переговорю с Воробьевым (Андрей Воробьев, губернатор Московской области.— “Ъ”), он человек очень современный… Настолько, очевидно, что сможет решить даже и такую проблему. Александр Андреев, представляющий компанию «Метр Девелопмент групп», неожиданно попросил президента еще раз (на всякий случай) сформулировать национальную идею: — По мотивам вашего выступления на Валдайском форуме в 2013 году… — Я уж и не помню, о чем там говорил! — засмеялся президент. И главное, что и правда, конечно, не помнит. Разве все упомнишь. — Большая речь,— напомнил Александр Андреев,— вы говорили о ценностях, об идеологии и о ценностях… — Все, вспомнил! — воскликнул Владимир Путин. — Вы обозначили идеологию, обозначили все вопросы, которые я бы хотел вам задать, прочитав еще раз ваше выступление… Вы там на все ответили… Единственное что… — Это как раз на Валдае и было, по-моему,— почему-то сказал Владимир Путин. — Вы на Валдае это как раз и озвучили,— еще раз подтвердил Александр Андреев.— Вы сказали там все! Единственное, чего не было: так и не была названа национальная идея! Так и не было сказано, что же должно…быть главным в общении, в межличностном общении, а я хочу сказать: в общении между бизнесом и чиновниками. У нас получилось некое расслоение: чиновники живут сами по себе, бизнес живет сам по себе, и общество живет само по себе… Я как раз во время этой речи ждал, что вы скажете. Но что-то не сложилось… — горько закончил Александр Андреев. — У нас нет никакой и не может быть никакой другой объединяющей идеи, кроме патриотизма,— пожал плечами Владимир Путин. Нужно, чтобы это вошло в сознание!.. Понимаете, в сознание! И постоянно об этом надо говорить везде, на всех уровнях, постоянно! — Дайте нам поручение!.. — попросил Александр Андреев. Или простонал… Я не очень понял… — Я вас прошу об этом,— просто ответил ему Владимир Путин. Через несколько минут он уже говорил, что «должен передвигаться на следующее мероприятие». И еще через две минуты он закончил это. Потому что он не хотел опаздывать на следующее мероприятие ни на минуту. И не опоздал. Потому что он встречался с бывшим госсекретарем США Генри Киссинджером. То есть с человеком, чьим мнением не просто дорожит. Он виделся с человеком, встречи с которым он ждет и о которой он думает и до, и после нее. И видимо, начинает ждать следующей. Вряд ли у Владимира Путина в этом феврале будет еще хоть одна встреча, которая способна была бы так разволновать его, как эта. Именно поэтому встреча с Генри Киссинджером была полностью закрыта для журналистов.
Пример мог показаться (а то и оказаться) заразительным. Антон Мамаев, генеральный директор «Питер Траст», рассказал, как во исполнение поручения президента России его компания «пытается реализовать несколько проектов государственно-частного партнерства в социальной сфере в ряде регионов страны». — В процессе данной работы мы столкнулись с рядом проблем… –—пояснил Антон Мамаев. — Что построили? — уточнил Владимир Путин, который помнил, видимо, свои же слова, сказанные в начале, о том, как хорошо, что здесь собрались люди, что-то уже построившие. — На данный момент еще пока ничего,— констатировал Антон Мамаев. — Успешный опыт,— кивнул господин Путин. Зато Антон Мамаев может рассказывать, что его бизнес лично и положительно оценил Владимир Путин. И это будет правдой. — На данный момент еще пока ничего,— повторил Антон Мамаев.— Но очень хотим это сделать! Главой фармацевтической компании «Фармсинтез» оказался индиец Викрам Пуния. Он гордится тем, что сделал Россию экспортером противотуберкулезных препаратов. Он предложил применить в нашей стране механизм принудительного лицензирования. Можно было предположить, что этот механизм уже работает в Индии, а то чего бы он стал его предлагать. Так и оказалось. Владимир Путин хотел уже, кажется, согласиться, но потом все-таки решил уточнить: — Лицензировать кого? — Смотрите,— терпеливо сказал Викрам Пуния,— есть препараты, которые запатентованы, которые мы можем производить: у нас есть технологии, у нас есть все наработки. Но эти препараты находятся под патентной защитой. — Да, но есть еще и дженерики, которые уже не находятся,— неожиданно произнес Владимир Путин. — Да, дженерики мы уже сделали, Владимир Владимирович,— заверил его Викрам Пуния.— Абсолютно все дженерики мы сделали! Сейчас именно по гепатиту проблема в том, что если мы применяем старую терапию, интерфероновую терапию, то она не эффективная, не безопасная! Вылечивается только 30–35% пациентов. Так он, конечно, сильно расстроил те 65–70%, которые сейчас лечатся от гепатита с помощью интерферонов. — А в современной терапии курс лечения сокращается с 12 месяцев до трех месяцев всего,— ярко продолжил он,— и 95% результат! Поэтому, как и по модели других партнеров по БРИКС, я предлагаю внедрить схему принудительного лицензирования! — Что это такое, поясните, пожалуйста,— прямо спросил наконец президент, уставший, видимо, делать вид, что он хорошо знает о принудительном лицензировании, но просто следует уточнить, кого именно стоит лицензировать по этой схеме. — Это, значит,— кивнул Викрам Пуния,— когда препараты запатентованы иностранным государством или компанией-оригинатором… то есть разработчиком… они имеют право продавать эксклюзивно, монопольно в течение 20 лет. Но некоторые государства, если возникают такие реальные, критичные проблемы, принимают схему принудительного лицензирования. Опережая следующий вопрос Владимира Путина, он переспросил себя сам: — Что это значит? И ответил: — Это значит, что выдается лицензия правительством страны определенному местному отечественному производителю! Соответственно, этот производитель на основании этой лицензии может производить препараты, даже если они находятся под патентной защитой… Применяются эти схемы, только если возникает критическая ситуация. — Например, эпидемия,— догадался президент. — Эпидемия, да! — с восторгом согласился Викрам Пуния.— Представьте себе, 2 млн человек, десятки тысяч людей умирают ежегодно!.. — Спасибо вам… — задумчиво произнес господин Путин. Мария Короткова, учредитель нижегородского «Консалтинг IT-проекты», какая-то совсем потерянная девушка с таким выражением на бледном лице, как будто недолгое (всего-то около часа) ожидание президента совершенно сморило ее, попросила президента между тем об очень энергичной вещи: ввести в состав советов директоров крупных госкомпаний пять-десять членов клуба, то есть собравшихся. После согласия Владимира Путина эту встречу уже с полным основанием можно было считать удавшейся. И Владимир Путин попросил оформить предложение. Не для того, в конце концов, затевалась эта встреча, чтобы он сейчас на ней кому-нибудь отказывал. Сергей Кривошеев занимается организацией строительства элитных домов престарелых. О них он в конце концов и заговорил: — Создали компанию, акционерное общество «Третий возраст»… Резиденция для людей старшего поколения… Видим огромный потенциал этого развития, понимаем, что нам делать сегодня, завтра и в Москве, и в регионе… Но посмотрите, как зашел!.. — На сегодняшний день удержать тот оплот людей, которые создавали щит России,— чуть дрогнувшим голосом произносил Сергей Кривошеев,— которые работали на заводах, которые на сегодняшний день объединены в крупные компании… Это четкая позиция крупных компаний, они ее ведут… А Сергей Кривошеев мог бы, конечно, помочь вести эту линию так, что шаг влево, шаг вправо от нее, то есть от него… и нет, лучше никому даже не думать об этом… — И им (пожилым людям.— А. К.) важно, чтобы их, самое главное, уважали, это они очень четко чувствуют каким-то внутренним сердцем! Это нужно не только им, это нужно и всем нам, которые сегодня здесь собрались, которым по 40–45 лет плюс! (самому Сергею Кривошееву уж 50…— А. К.) Мы, видя и заботясь о них, понимаем, что о нас также будут заботиться!.. Мы научились помнить и ценить наших павших, мы хотим знать о героях труда, о людях, которые с нами все время, о людях, которые строили Магнитку, о людях, в конце концов, которые строили БАМ! Кажется, ему было трудно продолжать. И мог ли не сказать ему Владимир Путин: — Очень здорово то, что вы сейчас говорите! Очень правильно… Но все-таки еще спросил: — Можете конкретизировать, что вы считаете важным в этой инициативе, какие направления?.. Скажите конкретно… Пример… — Привожу пример! — воскликнул Сергей Кривошеев.— Есть так называемый модуль управления болью. Это история, когда пожилой человек говорит: «Я не знаю, что у меня болит, но у меня что-то болит!» Есть технологии и темы, на которых мы можем, поддерживая их жизненный цикл, намного больше и намного комфортнее поддерживать их автономность. — Кто должен этим заниматься? — опять уточнил президент. — Мы готовы на себя на площадке Клуба лидеров, мы готовы на площадке Агентства стратегических инициатив возглавить эту группу, правильным образом доносить эту информацию нашим государственным региональным органам социальной защиты!.. — взвалил все на себя Сергей Кривошеев. — Думаю, что это замечательная инициатива,— подытожил президент.— Мы, конечно, особенно в год 70-летия Победы в Великой Отечественной войне, много и правильно говорили о ветеранах войны, но вы абсолютно правы, мы должны и о ветеранах труда помнить… И ничего, что говорили они сейчас, Сергей Кривошеев и Владимир Путин, о разном. Главное, чтоб дело было сделано. А дело тут у каждого было свое. Алексей Мартынов, гендиректор фирмы «Хомексфарм», поделился с президентом опытом использования отечественных средств связи. Он признался, что члены клуба не отказали себе в удовольствии штурмовать еще и Монблан, для которого ФСО предоставила членам клуба свою инновационную разработку. Владимир Путин чрезвычайно оживился: — Что за инновационную разработку давала ФСО? Какой-нибудь пистолет? — Нет… К сожалению,— покачал головой Алексей Мартынов,— пистолет не давали. У нас было очень плотное сотрудничество, несколько месяцев мы готовились к экспедиции, они привезли мне коротковолновую радиостанцию для связи из любой точки мира на всех диапазонах, которую можно использовать на подводных лодках и не только! Она влагозащищенная, позолоченные разъемы — классная штука!.. Он готов был восторгаться радиостанцией еще какое-то время, но Владимир Путин перебил его: — На Монблане проходили по этой узкой дорожке между лифтом и…? — нетерпеливо уточнил президент. Ясно было, что он тоже штурмовал Монблан, только на лифте. — Нет, мы пошли с другой стороны. — Как с другой стороны? По гребню проходили? — изумился президент. — Владимир Владимирович, вы сейчас имеете в виду короткую дорогу, более простую… — А мы шли через сложный путь. — Там полтора метра между двумя пропастями! — Владимир Путин, оказывается, знал и другую дорогу, не от лифта. — Да,— подтвердил Алексей Мартынов,— там гребни с двух сторон… Было дело… Я так и думал с самого начала, что перед Владимиром Путиным в этот день сидели скорее альпинисты, чем бизнесмены. — Связывались веревкой? — все уточнял президент. — Мы вообще не развязывались! — успокоил его Алексей Мартынов. Под конец ему все-таки удалось внести предложение о том, чтобы вся инновационная техника спецслужб в России, включая МЧС, работала в едином стандарте по единому протоколу. — Поскольку у вас есть уже наработанные связи в ФСО, мы вам обеспечим дальнейший контакт,— пообещал президент. Алексей Мартынов насторожился. Алексей Агафонов, представляющий организацию с волнующим названием «Северная звезда А и П». Он рассказал, как в Коломне освоил для своего предприятия пустырь, подвел газ и электричество, а у него теперь эту землю забирают. — Ну естественно! — кивнул президент.— Вы подвели газ, электричество, дорогу. Зачем вы все это сделали?! Конечно, она сразу кому-то понадобилась! — В том-то и дело,— вздохнул Алексей Агафонов.— Она же была ничья, просто был пустырь. Конечно, смешно… — Короче, где земля сейчас? — переспросил президент. — Земля? В Коломне,— с недоумением ответил Алексей Агафонов. — В Коломне, ясно… — вздохнул и президент (а где же еще такое могло произойти.— А. К.).— Напишите маленькую записочку. Я переговорю с Воробьевым (Андрей Воробьев, губернатор Московской области.— “Ъ”), он человек очень современный… Настолько, очевидно, что сможет решить даже и такую проблему. Александр Андреев, представляющий компанию «Метр Девелопмент групп», неожиданно попросил президента еще раз (на всякий случай) сформулировать национальную идею: — По мотивам вашего выступления на Валдайском форуме в 2013 году… — Я уж и не помню, о чем там говорил! — засмеялся президент. И главное, что и правда, конечно, не помнит. Разве все упомнишь. — Большая речь,— напомнил Александр Андреев,— вы говорили о ценностях, об идеологии и о ценностях… — Все, вспомнил! — воскликнул Владимир Путин. — Вы обозначили идеологию, обозначили все вопросы, которые я бы хотел вам задать, прочитав еще раз ваше выступление… Вы там на все ответили… Единственное что… — Это как раз на Валдае и было, по-моему,— почему-то сказал Владимир Путин. — Вы на Валдае это как раз и озвучили,— еще раз подтвердил Александр Андреев.— Вы сказали там все! Единственное, чего не было: так и не была названа национальная идея! Так и не было сказано, что же должно…быть главным в общении, в межличностном общении, а я хочу сказать: в общении между бизнесом и чиновниками. У нас получилось некое расслоение: чиновники живут сами по себе, бизнес живет сам по себе, и общество живет само по себе… Я как раз во время этой речи ждал, что вы скажете. Но что-то не сложилось… — горько закончил Александр Андреев. — У нас нет никакой и не может быть никакой другой объединяющей идеи, кроме патриотизма,— пожал плечами Владимир Путин. Нужно, чтобы это вошло в сознание!.. Понимаете, в сознание! И постоянно об этом надо говорить везде, на всех уровнях, постоянно! — Дайте нам поручение!.. — попросил Александр Андреев. Или простонал… Я не очень понял… — Я вас прошу об этом,— просто ответил ему Владимир Путин. Через несколько минут он уже говорил, что «должен передвигаться на следующее мероприятие». И еще через две минуты он закончил это. Потому что он не хотел опаздывать на следующее мероприятие ни на минуту. И не опоздал. Потому что он встречался с бывшим госсекретарем США Генри Киссинджером. То есть с человеком, чьим мнением не просто дорожит. Он виделся с человеком, встречи с которым он ждет и о которой он думает и до, и после нее. И видимо, начинает ждать следующей. Вряд ли у Владимира Путина в этом феврале будет еще хоть одна встреча, которая способна была бы так разволновать его, как эта. Именно поэтому встреча с Генри Киссинджером была полностью закрыта для журналистов.
— Да, дженерики мы уже сделали, Владимир Владимирович,— заверил его Викрам Пуния.— Абсолютно все дженерики мы сделали! Сейчас именно по гепатиту проблема в том, что если мы применяем старую терапию, интерфероновую терапию, то она не эффективная, не безопасная! Вылечивается только 30–35% пациентов. Так он, конечно, сильно расстроил те 65–70%, которые сейчас лечатся от гепатита с помощью интерферонов. — А в современной терапии курс лечения сокращается с 12 месяцев до трех месяцев всего,— ярко продолжил он,— и 95% результат! Поэтому, как и по модели других партнеров по БРИКС, я предлагаю внедрить схему принудительного лицензирования! — Что это такое, поясните, пожалуйста,— прямо спросил наконец президент, уставший, видимо, делать вид, что он хорошо знает о принудительном лицензировании, но просто следует уточнить, кого именно стоит лицензировать по этой схеме. — Это, значит,— кивнул Викрам Пуния,— когда препараты запатентованы иностранным государством или компанией-оригинатором… то есть разработчиком… они имеют право продавать эксклюзивно, монопольно в течение 20 лет. Но некоторые государства, если возникают такие реальные, критичные проблемы, принимают схему принудительного лицензирования. Опережая следующий вопрос Владимира Путина, он переспросил себя сам: — Что это значит? И ответил: — Это значит, что выдается лицензия правительством страны определенному местному отечественному производителю! Соответственно, этот производитель на основании этой лицензии может производить препараты, даже если они находятся под патентной защитой… Применяются эти схемы, только если возникает критическая ситуация. — Например, эпидемия,— догадался президент. — Эпидемия, да! — с восторгом согласился Викрам Пуния.— Представьте себе, 2 млн человек, десятки тысяч людей умирают ежегодно!.. — Спасибо вам… — задумчиво произнес господин Путин. Мария Короткова, учредитель нижегородского «Консалтинг IT-проекты», какая-то совсем потерянная девушка с таким выражением на бледном лице, как будто недолгое (всего-то около часа) ожидание президента совершенно сморило ее, попросила президента между тем об очень энергичной вещи: ввести в состав советов директоров крупных госкомпаний пять-десять членов клуба, то есть собравшихся. После согласия Владимира Путина эту встречу уже с полным основанием можно было считать удавшейся. И Владимир Путин попросил оформить предложение. Не для того, в конце концов, затевалась эта встреча, чтобы он сейчас на ней кому-нибудь отказывал. Сергей Кривошеев занимается организацией строительства элитных домов престарелых. О них он в конце концов и заговорил: — Создали компанию, акционерное общество «Третий возраст»… Резиденция для людей старшего поколения… Видим огромный потенциал этого развития, понимаем, что нам делать сегодня, завтра и в Москве, и в регионе… Но посмотрите, как зашел!.. — На сегодняшний день удержать тот оплот людей, которые создавали щит России,— чуть дрогнувшим голосом произносил Сергей Кривошеев,— которые работали на заводах, которые на сегодняшний день объединены в крупные компании… Это четкая позиция крупных компаний, они ее ведут… А Сергей Кривошеев мог бы, конечно, помочь вести эту линию так, что шаг влево, шаг вправо от нее, то есть от него… и нет, лучше никому даже не думать об этом… — И им (пожилым людям.— А. К.) важно, чтобы их, самое главное, уважали, это они очень четко чувствуют каким-то внутренним сердцем! Это нужно не только им, это нужно и всем нам, которые сегодня здесь собрались, которым по 40–45 лет плюс! (самому Сергею Кривошееву уж 50…— А. К.) Мы, видя и заботясь о них, понимаем, что о нас также будут заботиться!.. Мы научились помнить и ценить наших павших, мы хотим знать о героях труда, о людях, которые с нами все время, о людях, которые строили Магнитку, о людях, в конце концов, которые строили БАМ! Кажется, ему было трудно продолжать. И мог ли не сказать ему Владимир Путин: — Очень здорово то, что вы сейчас говорите! Очень правильно… Но все-таки еще спросил: — Можете конкретизировать, что вы считаете важным в этой инициативе, какие направления?.. Скажите конкретно… Пример… — Привожу пример! — воскликнул Сергей Кривошеев.— Есть так называемый модуль управления болью. Это история, когда пожилой человек говорит: «Я не знаю, что у меня болит, но у меня что-то болит!» Есть технологии и темы, на которых мы можем, поддерживая их жизненный цикл, намного больше и намного комфортнее поддерживать их автономность. — Кто должен этим заниматься? — опять уточнил президент. — Мы готовы на себя на площадке Клуба лидеров, мы готовы на площадке Агентства стратегических инициатив возглавить эту группу, правильным образом доносить эту информацию нашим государственным региональным органам социальной защиты!.. — взвалил все на себя Сергей Кривошеев. — Думаю, что это замечательная инициатива,— подытожил президент.— Мы, конечно, особенно в год 70-летия Победы в Великой Отечественной войне, много и правильно говорили о ветеранах войны, но вы абсолютно правы, мы должны и о ветеранах труда помнить… И ничего, что говорили они сейчас, Сергей Кривошеев и Владимир Путин, о разном. Главное, чтоб дело было сделано. А дело тут у каждого было свое. Алексей Мартынов, гендиректор фирмы «Хомексфарм», поделился с президентом опытом использования отечественных средств связи. Он признался, что члены клуба не отказали себе в удовольствии штурмовать еще и Монблан, для которого ФСО предоставила членам клуба свою инновационную разработку. Владимир Путин чрезвычайно оживился: — Что за инновационную разработку давала ФСО? Какой-нибудь пистолет? — Нет… К сожалению,— покачал головой Алексей Мартынов,— пистолет не давали. У нас было очень плотное сотрудничество, несколько месяцев мы готовились к экспедиции, они привезли мне коротковолновую радиостанцию для связи из любой точки мира на всех диапазонах, которую можно использовать на подводных лодках и не только! Она влагозащищенная, позолоченные разъемы — классная штука!.. Он готов был восторгаться радиостанцией еще какое-то время, но Владимир Путин перебил его: — На Монблане проходили по этой узкой дорожке между лифтом и…? — нетерпеливо уточнил президент. Ясно было, что он тоже штурмовал Монблан, только на лифте. — Нет, мы пошли с другой стороны. — Как с другой стороны? По гребню проходили? — изумился президент. — Владимир Владимирович, вы сейчас имеете в виду короткую дорогу, более простую… — А мы шли через сложный путь. — Там полтора метра между двумя пропастями! — Владимир Путин, оказывается, знал и другую дорогу, не от лифта. — Да,— подтвердил Алексей Мартынов,— там гребни с двух сторон… Было дело… Я так и думал с самого начала, что перед Владимиром Путиным в этот день сидели скорее альпинисты, чем бизнесмены. — Связывались веревкой? — все уточнял президент. — Мы вообще не развязывались! — успокоил его Алексей Мартынов. Под конец ему все-таки удалось внести предложение о том, чтобы вся инновационная техника спецслужб в России, включая МЧС, работала в едином стандарте по единому протоколу. — Поскольку у вас есть уже наработанные связи в ФСО, мы вам обеспечим дальнейший контакт,— пообещал президент. Алексей Мартынов насторожился. Алексей Агафонов, представляющий организацию с волнующим названием «Северная звезда А и П». Он рассказал, как в Коломне освоил для своего предприятия пустырь, подвел газ и электричество, а у него теперь эту землю забирают. — Ну естественно! — кивнул президент.— Вы подвели газ, электричество, дорогу. Зачем вы все это сделали?! Конечно, она сразу кому-то понадобилась! — В том-то и дело,— вздохнул Алексей Агафонов.— Она же была ничья, просто был пустырь. Конечно, смешно… — Короче, где земля сейчас? — переспросил президент. — Земля? В Коломне,— с недоумением ответил Алексей Агафонов. — В Коломне, ясно… — вздохнул и президент (а где же еще такое могло произойти.— А. К.).— Напишите маленькую записочку. Я переговорю с Воробьевым (Андрей Воробьев, губернатор Московской области.— “Ъ”), он человек очень современный… Настолько, очевидно, что сможет решить даже и такую проблему. Александр Андреев, представляющий компанию «Метр Девелопмент групп», неожиданно попросил президента еще раз (на всякий случай) сформулировать национальную идею: — По мотивам вашего выступления на Валдайском форуме в 2013 году… — Я уж и не помню, о чем там говорил! — засмеялся президент. И главное, что и правда, конечно, не помнит. Разве все упомнишь. — Большая речь,— напомнил Александр Андреев,— вы говорили о ценностях, об идеологии и о ценностях… — Все, вспомнил! — воскликнул Владимир Путин. — Вы обозначили идеологию, обозначили все вопросы, которые я бы хотел вам задать, прочитав еще раз ваше выступление… Вы там на все ответили… Единственное что… — Это как раз на Валдае и было, по-моему,— почему-то сказал Владимир Путин. — Вы на Валдае это как раз и озвучили,— еще раз подтвердил Александр Андреев.— Вы сказали там все! Единственное, чего не было: так и не была названа национальная идея! Так и не было сказано, что же должно…быть главным в общении, в межличностном общении, а я хочу сказать: в общении между бизнесом и чиновниками. У нас получилось некое расслоение: чиновники живут сами по себе, бизнес живет сам по себе, и общество живет само по себе… Я как раз во время этой речи ждал, что вы скажете. Но что-то не сложилось… — горько закончил Александр Андреев. — У нас нет никакой и не может быть никакой другой объединяющей идеи, кроме патриотизма,— пожал плечами Владимир Путин. Нужно, чтобы это вошло в сознание!.. Понимаете, в сознание! И постоянно об этом надо говорить везде, на всех уровнях, постоянно! — Дайте нам поручение!.. — попросил Александр Андреев. Или простонал… Я не очень понял… — Я вас прошу об этом,— просто ответил ему Владимир Путин. Через несколько минут он уже говорил, что «должен передвигаться на следующее мероприятие». И еще через две минуты он закончил это. Потому что он не хотел опаздывать на следующее мероприятие ни на минуту. И не опоздал. Потому что он встречался с бывшим госсекретарем США Генри Киссинджером. То есть с человеком, чьим мнением не просто дорожит. Он виделся с человеком, встречи с которым он ждет и о которой он думает и до, и после нее. И видимо, начинает ждать следующей. Вряд ли у Владимира Путина в этом феврале будет еще хоть одна встреча, которая способна была бы так разволновать его, как эта. Именно поэтому встреча с Генри Киссинджером была полностью закрыта для журналистов.